Беседа Рюичи и Мияви из журнала Fool’s Mate за июль 2007 года

Переводчик: Чачанидзе Любовь

Интервьюер: На страницах журнала вы впервые появляетесь вместе, а на самом деле это ваша первая встреча?
Кавамура: На самом деле, не первая.
Мияви: Мы хорошо знакомы! (смех).
Кавамура: Мияви приходил ко мне на концерт. Сколько лет тому назад? Примерно в то время, когда он только начал сольную деятельность.
М: Да, это были времена, когда я в компаниях пел караоке Ваши песни, Рюичи. Рок-версию «Love is».
К: Да, в то время я сделал рок-аранжировки всех песен в зале, где все места были стоячие.
М: Тогда я выбился из сил, честно говоря. Но как фанат получил большое удовольствие.(смех). Действительно, прекрасный был концерт.

И: Какое впечатление произвел на Вас Мияви в то время?
К: В нем очень чувствовалась жизнь. Когда я впервые увидел его, то почему-то подумал, что он вокалист. Поэтому когда я услышал, что он гитарист, то поразился. У него аура как у человека, поющего в центре сцены.
М: Ну.. когда я был в группе, я всегда находился в центре сцены. Выходил вперед прямо перед вокалистом и играл там (смех). Но в том, что касается пения, уверенности у меня не было, так что в то время я смотрел Ваш концерт и восхищался: «Как здорово! Как классно!».
К: Однако я послушал последний сингл Мияви и подумал, насколько эстетично подобраны тона, тембр голоса. В песнях много нюансов, да и тональность высокая, но вопреки ожиданиям, ухо не режет, хотя и записано с помощью программы. А ведь обычно в таких случаях звук получается слишком пронзительный.
М: А когда я слушал Ваш альбом, то очень прочувствовал атмосферу. Это было прямо противоположно моей собственной, но я тогда подумал: «Значит, возможен и такой подход к делу…» Чем-то похоже на Синатру (смех). Я слушаю еще со времен безумной эпохи Луна Си, и то, что меня зацепило тогда, проявилось и в нынешнем СД. Но сейчас мне кажется, что я прославляю соло.

И: Рюичи, а Вы знали Мияви во времена Дуэль-Кварц?
К: К сожалению, нет.
М: Общее у нас то, что мы оба начинали в группе, а потом перешли к сольной деятельности. Но я как артист, начал раскрываться именно в соло, а у Рюичи-сан, думаю, все было по-другому. После того, как группа прекратила свою деятельность, ему необходимо было подниматься дальше.
К: Когда я послушал музыку, то подумал, что когда Мияви поет, то и основа и изнанка похожи на ритм музыкального инструмента. Я же в этот раз старался петь так, чтобы скрыть эту основу. Хотя, может быть, это и не очень заметно. Со второй половины 90-х годов появились такие направления, как хип-хоп, джангл, блэк, но Луна Си опустили занавес как раз перед тем, как войти в 16-битный ритм. Мияви-кун сейчас упоминал о Синатре, так вот, хотя я и начал сольную деятельность, но постоянно использовал 4 и 8 бит. Поэтому когда я слушаю музыку Мияви, чувствуется, что это словно бы закономерный прогресс. Если таким закономерным путем двигаться вперед, то приходишь к такой форме. Если бы мы продолжали играть в Луна Си, может быть, тоже добавили бы диджея или скратч.
М: На самом деле, в то время, когда я думал о себе как об артисте: «Кто же я все-таки?» я, конечно же, представлял себя с гитарой. Как Keziah Jones. Как для Рюичи микрофон, так для меня гитара является оружием. Мне нравится фанк и хип-хоп, но на меня оказали очень большое влияние группы, которые называли вижуал кей — Х, Луна Си. Поколение, которым я восхищался. Но именно поэтому нет никакого смысла повторять то же самое. Поэтому я стараюсь делать то, что могу сделать именно я и именно сейчас.
К: Что касается музыки, то чувствуется, что она дает достаточно очищения. Это что-то новое!

И: Вы оба работали в группе, оба занимались и сольной деятельностью, и там и там есть и свои плюсы и свои сложности.
М: Кошмар! На сольный проект уходит столько денег! (смех). Особенно в последнее время, когда добавились японские барабаны, перкуссия и множество другого.
К: Честно говоря, оркестр — это просто караул!
М: Да, ведь все должны быть в сборе. Хорошо объединить оркестр и группу. Такая толпа народа! (смех).
К: Порядка 80 человек, наверно? (смех).
М: Начнем с переклички!
К: Только на то, чтобы всем сообщить: «Сейчас собираемся в студии!» уйдет больше часа. (смех).
М: Но вся суть соло в том, что имеешь свободу маневра, чтобы делать и такие вещи.
К: Действительно.
М: Если что-то пойдет не так, то отольется тебе же, и ругать можно только себя. Потому что больше ругать некого. Сам полностью отвечаешь за свои решения. Наверное, это и есть положительный момент. Не зависишь от решения других людей.
К: В группе все решают участники, поэтому заранее можешь предположить, как они будут действовать. В соло же область действий постепенно расширяется. В этом смысле можно делать все, что угодно.
М: Однако именно в группе может происходить химическая реакция. И это невозможно отрицать. Однако я очень люблю соло, потому что могу бросить вызов всему, что могу себе представить.

И: Рюичи, Вы сейчас работаете и в группе и соло.
К: Ограничения в группе связаны с верой и настойчивостью в хорошем смысле слова. Без других участников группы невозможно утвердиться в жанре. Если работаешь соло, то можно одну песню сделать в oldies (стиль музыки, характерный для 1955-1972 годов), вторую — в стиле хард-рок, например. Это если не ставить себе особую цель разрабатывать концепцию. Можно делать все, что захочешь. Но и ответственность при этом велика.
М: Везде есть и достоинства, и недостатки. Думаю, и в группе, и в соло самое главное — это выразительность.

И: Рюичи, Вы всегда были вокалистом, но в последнее время увлеклись и игрой на гитаре?
К: Пока я искал звучание гитары, которое хотел бы слышать, постепенно и сам начал играть на гитаре. Конечно, меня пока еще нельзя назвать гитаристом, но постепенно число успешных попыток растет.
М: Думаю, что для меня пение — то же самое, что для Вас — гитара, Рюичи-сан. Хотя я знаю, что хочу, но до того, что зудит, пока еще дотянуться не получается. Так что нужна палка для чесания спины (смех). Сам я постоянно выражал себя с помощью гитары. Но когда я начал выступления как сольный артист, то понял, что пение является важным фактором, и над ним надо основательно поработать. В индисовские времена я делал пошаговую запись музыки на компьютере, все полностью делая сам, и в конечном итоге я задумался, кем же я являюсь? Затем, во время мейджерского дебюта, я это отбросил. Я полностью отказался от того, чтобы все делать самому. То, что я действительно должен делать — это петь и играть на гитаре. Самое важное — это с помощью музыки передать послание, поэтому от остального я отказался. Однако пение пока не стало моим оружием, поэтому тут есть что-то общее с отношением Рюичи-сана к игре на гитаре.
К: Если судить объективно, я могу сказать, что Мияви — хороший вокалист.
М: Пожалуйста, повторите это еще раз! (смех).
К: Хороший вокалист (смех). Если придет уверенность в себе, будет еще лучше. Прежде всего нужно сказать, что имеется яркая оригинальность. В конце концов, даже этого достаточно.
М: Так-то оно так, но мне еще надо постараться.
К: Если стать более техничным, то кое-что потеряется.
М: Я это понимаю. Действительно, хорошо понимаю.

И: Хотя вы оба вокалисты, но, кажется, не совсем понимаете друг друга (смех).
М: Думаю, что это трудно выразить словами. Но ведь всегда бывает так: когда что-то приобретаешь, при этом что-то теряешь. Чем больше упражняешься, тем становишься более искусным, но при этом затрачиваешь время. Время, затраченное на искусство — тоже потеря. Все плюсы и минусы в сумме дают ноль. Таков дух мужчины. Я думаю, просто здорово, что Рюичи-сан продолжал свой путь вперед посреди настоящей бури.
К: Луна Си — это ветер, который дует. И, кажется, что среди сильнейшего ветра мы просто мчались вперед. Каждый раз, когда мы выступали в клубе, количество зрителей увеличивалось втрое. Сольные концерты превратились в двухдневные концерты, небольшие площадки для выступлений с каждым разом становились все больше, и так повторялось постоянно. Только в самые первые полгода с момента начала в удаленных от нашей обычной территории местах порой собиралось мало зрителей, но после этого ветер подул сильно.
Только опомнились — а вот уже докуда добрались.
М: Это когда разбилось оборудование на миллиард йен?

И: Видно, ветер был слишком сильным?
К: Действительно (смех).

И: Мияви-кун, а с Вами такого не было?
М: Нет, я все продолжаю действовать методом проб и ошибок. Обычно стараюсь ползти вперед.

И: Раньше Вы предпочитали играть на электрогитаре, а сейчас все чаще используете акустическую?
М: Мне хотелось сломать эту линию. Электрогитара, акустическая гитара…. Образ сямисена. Я не хотел создавать впечатления американизма. Конечно, рок-музыка — это изначально западная музыка, но мне хотелось создать японскую атмосферу.
Наверное, я изменился, поэтому захотел что-то изменить.

К: Я не считаю себя особым знатоком гитары, однако есть артисты, например, Kotaro Oshio (японский музыкант, исполнитель на акустической гитаре), чья игра на гитаре постепенно приобрела совершенно оригинальный стиль. Думаю, что и Мияви — тот человек, который может этого достичь. Играть так, как никто другой. Недавно я видел его игру, очень интересно, когда используется нож (chopper). Как говорилось раньше, здесь дело не в том, акустическая гитара или электрическая, в корне меняется сама концепция игры на инструменте. Когда вижуал кей соединяется с клубным стилем, то появляются совершенно новые вещи, и это очень интересно.
М: Я испытываю огромное уважение к Kotaro Oshio. В мире есть множество замечательных людей. На меня большое влияние оказал Preston Reed (американский гитарист). Его игра не столь даже двухмерная, скорее трехмерная. И в пении я хочу достичь того же. Сейчас Рюичи-сан говорил о нюансах моего голоса, и я дорожу трехмерностью — в длину, ширину и глубину. Также и в игре на гитаре — не хочу мыслить плоско, но хочу показать объем.
К: В последнем сингле звучание гитары действительно очень полное. Очень хорошее звучание. Я бы хотел иметь такой звук акустической гитары в своем альбоме.

И: Как гитарист?
К: Нет, не как гитарист, я вообще так представляю себе звучание. После обработки и микширования от акустической гитары очень часто остается один скрип.
М: Точно.
К: Когда слушаешь вживую, звук великолепен, а сделаешь микширование и думаешь: «Куда же все делось?». И так бывает часто. У гитары Мияви очень классно звучат низы.
М: Это реальный звук (гитары). Играю пальцами, делаю слап.
К: Но вот что интересно! Если пять гитаристов будут играть на одной и той же аппаратуре, звук получится совершенно разный. Один и тот же инструмент, один и тот же усилитель, одинаковое положение микрофона, но объем звука получается совершенно разный. Они могут играть одинаковые фразы, но звучать они будут совершенно по-разному. Это просто поразительно! И в том числе из-за этого у меня пробудился интерес к гитаре. Даже если записываться на той же аппаратуре, что и Мияви, с теми же инженерами, то такого звучания, как у него, не добиться.
М: Думаю, что и у вокалистов все то же самое. На свете есть множество замечательных людей. Поэтому сам я стремлюсь вовсе не к этому. Это все, конечно, хорошо. Но для меня важнее всего то звучание, которое могу сыграть только я, та музыка, которую могу написать только я. Поэтому нет смысла делать то же, что и другие. Каждый раз, когда я что-то создаю, я помню об этом, оценивая каждый звук. И то же самое я чувствую и в пении Рюичи-сана. Мне кажется, это связано и с тем, что Рюичи-сан сейчас говорил о том, что приобретая мастерство, что-то теряется. Когда прибавляется мастерство, происходят большие изменения именно потому, что появляется метод. Это касается и вокала, и игры на гитаре. И очень важно отныне использовать то, что раньше не получалось.
К: Да, я тоже это чувствую. В этот раз я записал сингл за один раз. Между тем, чтобы просто спеть хорошую песню и проявить индивидуальность, возможно, есть определенное противоречие.
М: Иногда грубость (обработки) становится сильной стороной.
К: Во времена Луна Си диапазон музыки был очень узким, по сравнению с нынешним временем. Мы серьезно метили в одну точку. Однако, если посмотреть с точки зрения сегодняшнего дня, мы очень верили в то, что делали. В то время мы мало что могли, но благодаря тому, что мы верили, все сделанное приобретало потрясающую силу и глубину. Сейчас я слушаю много разной музыки, прибавилось и знаний, и мастерства, появилась и широта выбора, но при этом возникла опасность обеднения искусства.

М: Но ведь есть и много всего хорошего.
К: Да, есть. Ведь теперь можно сделать много из того, что мы не могли сделать в прошлом.
М: Просто радоваться звучанию. Для музыканта самое важное — это не стиль, а то, что он действительно хочет выразить. Самое прекрасное — добиться в жизни чего-то близкого к тому, что хочешь выразить в своем творчестве.

И: В этот раз в лирике Мияви прозвучала тема «Японские парни», как раз только что говорили об этом. Что вы думаете по этому поводу?
К: Я действительно довольно много думал об этом. Даже если совершить небольшое путешествие за границу, и то становится важным, где ты родился. И даже если не быть категоричным, нельзя отрицать тот факт, что ты японец. Ведь именно в то время, когда мы смогли сделать что-то, что могут только японцы, мы впервые смогли достичь реального успеха. Нельзя ничего начинать, пока не достигнешь самоидентификации как японец.
М: Да, я полностью с этим согласен. Я полгода назад ездил в ЛА, и когда сделал шаг из изолированной страны, то был растерян: Кто я? Все точно так, как говорил Рюичи-сан. Наши корни — это не госпелы, и это правда, которую нельзя забывать (смех). У нас в душе звучит энка. Усвоить это все и использовать для творчества — в этом я впервые смог найти ответ и для рок-музыки. Мы можем играть рок-музыку, делая именно то, что могут сделать только японцы. А иначе мы просто превратимся в траву без корней. И как гитарист, и как певец, и как японский парень, я хочу делать то, что кроме меня не сделает никто другой.
К: У разных людей разный ход мыслей и система ценностей, но думаю, что наши взгляды во многом близки. Я тоже принадлежу к тому типу людей, которые тщательно обдумывают все, что важно для самого себя, что важно для японца.
М: В этот раз я буду выступать в ЛА и собираюсь взять с собой и японские барабаны.
К: Вот как? Что ж, удачи!
М: Буду стараться! И Вы, Рюичи-сан, и через 10 лет продолжайте мчаться вперед.
К: Да, моя следующая мечта — спеть в итальянской опере (смех).